«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том I. СССР до 1953 года - Эдуард Камоцкий

поколений первой половины XX века, второй половины XX века, первой половины XXI века, второй половины XXI века и всех последующих веков была, есть и будет – добиваться от руководства Россией выполнения этого главного пункта Конституции, который, правда, имеет смысл только в том случае, если в борьбе на выборах участвую политические противники.

В развитии России по дороге к свободе история оставила нам три вехи:

– Отмена крепостничества;

– Свержение монархии;

– Принятие первой Конституции.

Хотя в этой конституции пункт о руководящей роли одной партии, как отражение положения Маркса о диктатуре пролетариата, перечеркивал все ее достоинства, идея политической свободы была освящена именно 5 декабря.

На деле, приняв её, ей отвели роль плаката.

Некоторое время после смерти Ленина, Сталин побеждал на съездах доводами и логикой, доказывая свою правоту, т. е. была, хотя бы, партийная демократия. (Микоян рассказывает, как он ездил в Нижний убеждать местных партийцев занять позицию сталинского крыла партии). Ко времени принятия новой демократической конституции всякое подобие выборности (в том числе и в самой партии) было отменено. Всех, кого должны были избирать, от депутата сельского совета и секретаря первичной партийной ячейки и до членов Политбюро и депутатов Верховного Совета, после обсуждения в узком кругу назначали. Но необходимость выборности провозгласили.

В 1937 году были проведены «демократические» выборы с тайным голосованием, но на каждое место в Верховном Совете был один кандидат. Результат был предопределён – 99 и 9 десятых! Кто после двух десятилетий репрессий мог решиться голосовать «против», да и как считали?! Не исключено, что «за» были все 100%, но, изображая «демократичность» сообщали о девяносто девяти с разной (обязательно разной) долей десятых.

До самого краха Советской власти, чтобы продемонстрировать свободное волеизъявление, по всему Союзу, в каждой без исключения области при выборах в местные советы только в одном-единственном сельском совете кандидат «получал» меньше 50%, и назначались повторные выборы. А во всех остальных 99,9! Промежуточных вариантов не было – интересно, это были бесконечно глупы политические руководители, или эти политические руководители за дураков принимали весь народ? Впрочем, из моих теперешних знакомых никто этого не заметил, и, тем более, как я, по газетам не анализировал.

У нас кандидатом был Дунаевский, и он в качестве предвыборной кампании дал концерт на летней эстраде в приморском парке Ольгино. Я, разумеется, на этом концерте был. Свободных мест во время концерта, было много – пожалуй, половина, потому что явка избирателей была не обязательной, а любопытных не так много.

Я уж не помню, построили ли мы социализм к этому времени или нет, но вот капитализм в это время, стремительно мчался к краху.

В городе на стене дома громадное панно: по железной дороге мчится локомотив, на котором написано «капитализм». На пути развилка, одна ветка которой после стрелки ведет к пропасти. А у стрелки стоит смерть в виде стрелочника, на котором написано «кризис», и этот стрелочник переводит стрелку на ветку, ведущую в пропасть.

В Европе набирал силу германский и итальянский фашизм. Кругом были «шпионы» и «диверсанты». Мы уничтожали всех, в ком Сталин видел угрозу своей власти. Я помню, как дети в учебнике выцарапывали глаза Блюхеру – бывшему до этого герою гражданской войны, а теперь «агенту империализма».

Революция пожирала своих героев. Во Франции гильотиной, у нас ставили к стенке.

Перед этим Блюхер сам подписывал приговор Тухачевскому. Если бы поставили памятник жертвам репрессий, то я бы изобразил Сталина сидящим в плетеном кресле с трубкой в руке, а к нему по колено в крови идут Крыленко, Бухарин, Ягода, Ежов, Блюхер и другие. И все без голов, а в руках несут Сталину головы тех, кому они их сами поснимали – Блюхер несет голову Тухачевского и т. д.

А идут они по безымянным трупам специалистов, служащих, интеллигенции, – много народа покосили.

Когда Великий эксперимент пришел к своему печальному завершению, я прочел о том, что некоторые первые секретари регионов просили Политбюро (т. е. Сталина) увеличить им разнарядку на разрешенное количество расстрелов. Сейчас модно, анализируя историю, историю времени жизни Сталина рассматривать, как историю деяний Сталина, и Сталина априори рассматривать как исчадье ада, как абсолютное зло.

Я стараюсь рассматривать события, а не Сталина, и вижу, что избежать при этом оценки действий Сталина, действительно невозможно – он был абсолютный самодержец. А то, что секретари Обкомов обращались к Сталину с просьбой разрешить им больше людей расстрелять, чем было предусмотрено предыдущими решениями, могло бы характеризовать Сталина, как стоящего на страже защитника невинных людей от произвола местных палачей, но он был не защитником, а движущей силой этого террора. Так, на запрос Кировского Обкома увеличить им квоту на 300, Сталин зачеркнул 300 и написал 500. Такие действия в управлении государством во время революции, считались допустимым, необходимым и действенным по представлению Ленина, как отражение принципов революционной марали,

Я не допускаю мысли, что Хрущевым руководила жажда крови, хотя и не исключаю карьерных соображений, все же я верю в искренность стремления дореволюционных большевиков построить общество всеобщего счастья и могу понять их недоумение: почему это народ не побежал за ними вприпрыжку. Вполне искренне они полагали, что это не естественно, не может народ отказываться от нарисованного ими счастья, что дурят голову народу и мешают им недобитые бывшие и новые перерожденцы. Как же так, ведь в Гражданскую войну пошел народ за Советами. И добивали, и перевоспитывали, т. е. Сталин был не один, эти руководители были соратниками Сталина в его представлении о методах строительства нового мира, который в принципе должен освободить человечество от насилия, однако само строительство вылилось в насилие превентивных расстрелов и в нагнетание страха – не болтай, не перечь – этого и добивались?

(Было ли это недоумением, было ли их недоумение искренним, действительно ли они не понимали «почему это народ», нам в принципе не дано знать, мы только можем строить умозаключения в соответствии со своим положением).

Ликвидация класса эксплуататоров прошлась катком по всем слоям населения.

Перевоспитание основывалось на том, что трудящиеся не могут быть контрреволюционерами, поэтому перевоспитывать надо трудом, чтобы перевоспитываемые стали трудящимися.

Жена коллеги из семьи, с которой мы дружим, Ольга – дочь машиниста, одиннадцатый ребенок в семье, рассказывает, что ее брата – Виктора Дмитриевича Быстрова, студента факультета пушного хозяйства, еще до её рождения за несдержанную студенческую болтовню осудили и направили на строительство Беломорканала. Виктор Дмитриевич классово был «чист» – сын машиниста, он был судим за легкомысленность. Ведь он не был борцом против Советской власти, не был агитатором, призывающим к борьбе против проводимой политики. Там в лагере Виктор окончил педагогический институт, и после освобождения работал директором школы. Конечно, не все в лагерях учились, других и на воле не заставишь учиться.

В 49-м году Виктор Дмитриевич решил избавиться от совершенно не пригодной к педагогической деятельности учительницы и по клеветническому доносу мужа этой учительницы – члена партии, вновь был осужден на 7 лет за, якобы, антисоветские взгляды на воспитание.

Ужаса натерпелись братья и сестры осужденного – дети пролетария, члены партии – исключат, не исключат?… Что, значит, быть исключенным из партии? Ну, беспартийный ты и беспартийный, но ты Советский человек, а если ты исключенный, то значит, ты в чем-то провинился – в данном случае не уследил за взглядами брата, и тебя осуждают на недоверие. Это как отлучение от церкви в православии. Но обошлось.

Отправили его в лагерь на Кольском полуострове добывать апатиты. Он и в этом лагере стал учиться и окончил техникум нерудных ископаемых.

После смерти Сталина, Виктора Дмитриевича в 54-м году освободили и реабилитировали. Но он не стал уезжать, а как специалист остался работать на «своем» комбинате, и перевез туда семью; там его дети получили Высшее образование. Это интересный момент в истории страны – многие из бывших заключенных и на апатитах, и в Норильске, и на шахтах Колымы после прекращения сталинских репрессий, и осознания, что это принципиальное изменение ситуации, остались жить и работать на «своих» предприятиях, на своих рабочих местах.

Заключенные участвовали в важных для страны стройках, проекты строек были выполнены грамотными инженерами, труд руководством стройки и работниками НКВД был по возможности хорошо организован так, чтобы уложиться в плановые сроки. Специалистов по возможности старались поставить на такие работы,